Борис, несколько опоздал, и зайдя в ресторан сразу нарвался на конфликт. Ему понравился столик у окна, но официант отказал, объяснив, что столик забронирован. И вообще, это место для босса.

Ксения заказала люля-кебаб, Михаил стейк прожарки medium rare, Борис овсянную кашу и включил диктофон.

Б.М. Мы находимся в ресторане Carrera на Коммунаров, перед нами Ксения из сервиса по защите автовладельцев от эвакуаторов «КрокоДай». Ксения, ты родилась в Воронеже?

К.З. Родилась. И через пару лет уехала в Киров. Детские годы прошли там. Училась я в Москве, затем опять вернулась в Киров.

М.Л. Что закончила?

К.З. Университет туризма и сервиса. Училась на факультете Управления качеством.

М.Л. А расскажи нам кратко, за 1-2 минуты (как сейчас обучают в стартап-движениях) твой путь до текущего бизнеса.

К.З. 10 лет я работала в продажах, затем 2 года в стартапе.

Б.М. Где в продажах?

К.З. Я продавала услуги в банке, который сейчас называется «МТС Банк», тогда он назывался «Московский Банк Реконструкции и Развития». Он входит в IFC систему и в основном обслуживает корпоративный бизнес. А я занималась розничными продуктами: кредиты, вклады, ячейки, ипотека. Затем работала на нефтехимическом заводе, где занималась экспортными продажами. Еще после банка я немного работала по специальности: занималась сертификацией товаров.

М.Л. Тоже хороший, кстати, бизнес, такие деньги там, такая маржа!

К.З. Да. Еще пробовала себя в ритейле, работала немного в компании Levi's управляющей. Затем еще работала на лесоперерабатывающем заводе. И вот с завода нырнула в стартап.

М.Л. Опиши нам тот день, когда ты приняла решение запустить свой бизнес.

К.З. На самом деле мы долго с партнером вели переговоры, я не готова была оставить хорошую интересную стабильную работу ради призрачного свободного бизнеса. Не понятно было, что делать и не было уверенности, что я смогу. Три месяца мы все считали, разговаривали. А сам день помню прекрасно: лето, работа на велосипеде, ощущение широких горизонтов. Я не жалею.

Б.М. А сколько ты занимаешься этим стартапом?

К.З. Два года.

М.Л. Как возникла идея проекта?

К.З. Из собственного опыта. Меня эвакуировали, эвакуировали моих друзей и знакомых. Сегодня меня упрекнули в том, что мы поощряем нарушителей, но никто из моих друзей не нарушал, просто в Москве очень агрессивно начала расти зона платной парковки, увеличилось количество эвакуаторов, в результате чего возникает много спорных ситуаций. Хотелось как-то всем помочь и себе в том числе. Кроме того, я работала в офисе и видела, как мои коллеги-девушки зимой на босу ногу в одних туфлях выбегают на улицу проверить, на месте ли машина. В голове бродили разные мысли, на тему того, как можно было бы предупредить водителя, чтоб ему не приходилось никуда бегать.

Б.М. Сформулируй, пожалуйста, саму идею стартапа.

Б.М. А принцип какой?

К.З. Сообщают сами пользователи. Это краудсорсинг: фоткаешь эвакуатор – получаешь 50 рублей.

М.Л. Такие «охотники» изначально были предусмотрены в модели?

К.З. Да.

М.Л. Ведь принцип работы с охотниками – это либо находка, либо камень, который тебя потопит. Довольно ненадежный источник информации.

К.З. Люди есть везде, и там, где эвакуаторы тоже.

Б.М. А откуда эти 50 рублей берутся?

К.З. Из бюджета. Сейчас это наши собственные деньги. Мы не привлекали инвестора, точнее мой партнер – он инвестор, а я занимаюсь операционным и стратегическим управлением.

М.Л. Давай отмотаем назад и вернемся в тот солнечный день, когда ты крутила педали велосипеда. Какие были ваши ожидания? Сколько вы планировали зарабатывать в год?

К.З. Это был самый интересный вопрос, потому что аналогичных сервисов не существовало, кроме, разве что, всяких движений типа «оставь телефон под лобовым». Но было понятно, что к этому все идет. Тема эвакуаторов очень активно обсуждалась, много идей предлагалось. И прям в воздухе витало, что что-то надо делать. Мы пригласили аналитика из крупной финансовой компании, просчитали все возможные модели. Количество эвакуаторов конечно, поэтому нужно было посчитать максимальный расход на выплаты. Мы заложили погрешности, что будем выплачивать компенсации, если кого-то эвакуируют, ведь было известно, сколько активных автомобилистов в Москве каждый день на улицах. Это все открытые данные, так что мы просто все считали, моделировали, за два года идея не изменилась, мы так по этой модели и работаем.

М.Л. На какую выручку вы планировали выйти в деньгах?

К.З. По году около 60 миллионов рублей потенциальной выручки. Мы к ней и идем.

Б.М. Простите, возможно я пропустил этот момент, а где монетизация?

К.З. Платная подписка. Те, кто хотят получать уведомления, покупают платную подписку на неделю, месяц или год.

М.Л. 60 миллионов – это хорошие деньги, а какую норму прибыли вы ожидали? Ведь у вас есть затраты на поддержание проекта, плюс выплаты охотникам.

К.З. В месяц наши затраты составляют около полумиллиона рублей.

М.Л. Так не понятно. Если потенциальный доход составляет 60 миллионов, то сколько вы закладывали на выплаты? Сколько в теории составляет маржинальность бизнеса?

К.З. Сейчас мы зарабатываем максимум 50 тысяч рублей в день. Сколько это в год будет?

М.Л. Это сейчас, да? Спустя два года?

К.З. Год мы просто что-то пилили, делали…

М.Л. Это нам не особо интересно. Вот вы пилили, тратили свои деньги, много потратили наверняка. И год уже работаете. В Москве, Сочи, какие еще города?

К.З. Казань, Калининград, Нижний Новгород, Саратов. Сейчас еще подключился Новосибирск, Краснодар и Ростов.

М.Л. Так. Сейчас около 60 тысяч скачиваний, 2000 охотников. Сколько платных клиентов?

К.З. Охотников больше, это 2000 фоток в день мы получаем. Активных людей у нас порядка 15 тысяч, они могут как парковаться, так и быть охотниками. А платных клиентов полторы тысячи.

М.Л. Как распределяются тарифы? Насколько я понял, есть недельный, месячный и годовой. Какой наиболее востребованный?

К.З. На месяц. Он самый удобный и понятный. На год, наверное, страшно оплачивать пользователю, сперва надо попробовать как работает. Неделя – мало, ну и значительно дороже выходит.

Б.М. А сколько стоит подписка?

К.З. У нас две тарификации: можно купить одни уведомления, а можно уведомления и предоставление такси, если ты не успеешь переставить машину. Вот с такси стоит 300 рублей в месяц, 3000 в год и 150 в неделю. Без такси все в два раза дешевле.

М.Л. Но ведь это не большие деньги. Полторы тысячи клиентов в месяц и основная доля за маленький тариф, то есть вы сейчас суперубыточный проект, правильно?

К.З. Ну, на самом деле, не супер. Мы выходим на прибыль, потому что открываем новые города, масштабируемся, привлекаем больше клиентов. Мы запустили Айфон, который платит гораздо лучше Андроида. И сейчас мы будем вводить несколько дополнительных услуг, привлекать инвесторов, чтобы масштабироваться, чтобы был хотя бы миллион установок.

М.Л. А ты уверена, что масштабирование будет тебе в плюс, а не в минус?

К.З. Опять же количество эвакуаций везде конечно, автомобилистов везде больше.

М.Л. Каждый город у тебя плюсовой сейчас?

К.З. Сейчас да. Затраты на персонал и на команду не меняются, физически мы нигде не присутствуем, у нас нет офиса.

Б.М. А сколько вы вложили уже?

К.З. Около 10 миллионов.

М.Л. А как доли распределяются? 50% у тебя и 50% у партнера?

К.З. Нет, у меня 10%.

М.Л. Тебя не гложет мысль, что ты пашешь с утра до вечера, а у тебя всего 10%? Ты не нервничаешь по этому поводу?

К.З. У нас есть соглашение, согласно которому, если я достигаю определенных показателей, то моя доля увеличивается.

М.Л. Угу, до скольки?

К.З. В зависимости от этих показателей.

Б.М. Насколько я знаю, вы еще какие-то гарантии предоставляете?

К.З. Да, если стал под защиту, не получил уведомление, и твою машину эвакуировали, то мы возвращаем полную стоимость затрат на эвакуацию.

Б.М. А часто такое происходит?

К.З. За год работы семь раз мы выплачивали страховку.

Б.М. Как тебе салат? Ты можешь есть и одновременно отвечать на вопросы?

К.З. Я хотела его вместе с мясом съесть на самом деле.

М.Л. Слушай, Борис, мне кажется их бизнес какой-то антисоциальный. Эвакуаторы борются с неправильной парковкой. Платных парковок в Москве и России становится больше, люди постепенно привыкают играть по правилам, так что мне кажется, что бизнес будет не расширяться, а сжиматься. Что ты об этом думаешь?

К.З. Слушайте, ну по поводу того, что эвакуация – это хорошо и правильно и у нас антисоциальный проект – я не могу с этим согласиться, потому что в европейских городах эвакуация – это самый вынужденный метод, который используется в случаях, когда машина действительно мешает движению. То есть это вынужденная мера, когда никак нельзя по-другому. В Москве же и в Сочи я сейчас наблюдала, и везде в принципе у нас, эвакуация – это нормальный бизнес. Эвакуируют всех, кто нарушает, хотя физической необходимости нет. Именно поэтому хочется защитить автомобилиста. Потому что одно дело, когда он платит штраф. Но эвакуировать машину, которая никому не мешает – это неправильно.

Б.М. Подожди, но ведь это нарушение закона – когда пользователь вашего приложения стал не там, где надо. Например, в Краснодаре такое часто случается, когда невозможно проехать по улице, потому что в правом ряду стоит десяток припаркованных машин. Если мы уже почти привыкли к мысли о неотвратимости наказания, то сейчас ситуация стала меняться. С вашим приходом в Краснодар пользователь начнет понимать, что он поставит машину где попало, а наказания не будет. Как следствие – ездить опять невозможно. Ты понимаешь, в чем проблема?

К.З. Тут есть еще такой момент – наш сервис сообщает о том, что начал работать эвакуатор, соответственно водитель может выйти и самостоятельно переставить машину. Опять же эвакуатор – это дополнительные выбросы, место в трафике, дополнительный фактор, который образует пробки. Если водитель сам переставит машину в разрешенное место или вообще куда-то уедет, то он гораздо быстрее решит сложившуюся проблему.

Б.М. Нет, это все понятно. Но может быть и такая ситуация: человеку приходит уведомление, о том, что подъезжает эвакуатор, он выходит, объезжает квартал, ждет, пока эвакуатор уедет, ставит машину на то же место, и ездить по дорогам снова невозможно. Выходит так – проехал эвакуатор, а десять машин на правой стороне как стояли, так и стоят. Я так вижу эту проблему. Ты считаешь, я в чем-то не прав?

К.З. Такое возможно.

М.Л. Получается, вы помогаете нарушать закон и портите жизнь законопослушным автовладельцам.

Б.М. Вы просто размываете неотвратимость наказания.

М.Л. Эксперимент с платными парковками проводился в Москве, его признали успешным, и сейчас повышают цену.

К.З. Это прибыльное очень дело. Сейчас парковка уже стоит 200 рублей в час.

М.Л. Это повышение цены стимулирует к оставлению машин на подъезде к метро, к использованию такси. А не так, что бросил машину на проезжей части.

К.З. Тут палка о двух концах. С одной стороны, я законопослушный гражданин, плачу налоги, плачу за платную парковку, но я не хочу, чтобы за мой счет просто кто-то прекрасно себя чувствовал.

М.Л. Есть антисоциальный элемент, но мы его обсудили, давай дальше…

К.З. Разве я похожа на антисоциальный элемент? (смеется)

М.Л. Ты – нет. Ты очень социальный элемент.

Б.М. Но ты наживаешься на нарушении закона. Как мне кажется, это противоречие будет всегда тебе мешать в бизнесе.

К.З. На самом деле московские власти два года назад официально в «Российской газете» сообщали о том, что планируют сделать такой сервис – высылать уведомления до начала работы эвакуатора, чтоб была альтернатива: или сам водитель убирает машину, или это делает власть. Но в итоге проект остался на бумаге.

М.Л. Вернемся к сжатию бизнеса. Ты сама говоришь, что в западных странах эвакуатор вызывают только в крайних случаях. Ты не видишь риска, что через три года у нас будут все свободные места платные, появятся развязки, а городского транспорта станет, как грязи, как в Лондоне. И в результате твой бизнес по борьбе с серыми эвакуаторами сожмется, мы не получим те 60 или 100 миллионов, которые хотели.

К.З. Эта услуга по защите от эвакуации – только первая услуга, которая нужна нам как точка входа для завоевания доверия клиента. Понятно, что мы будем расширять набор услуг для автомобилистов, но защита от эвакуации – это то, что у нас хорошо получается, уже есть какое-то имя, нам доверяют. А дальше уже будут появляться другие услуги.

М.Л. А какие? Ваша идея продавать страховку мне нравится. Какие еще продукты будут?

К.З. Прям сейчас мы подключаем оплату парковок через приложение и услугу «Автоюрист», потому что каждый второй вопрос, который приходит к нам на сайт, звучит так: «я хочу обжаловать штраф, что мне для этого делать?» Мы хотим предоставить помощь автоюриста по таким типовым вопросам.

М.Л. Идея оплаты парковки через приложение мне нравится, то есть вы соединили серую и белую часть и помогаете людям припарковаться.

К.З. Глобально мы хотим сделать консьерж-службу, чтобы все можно было решить одной кнопкой. Потому что даже у меня сейчас есть папка на телефоне, где куча приложений. Вызвать эвакуатор – одно приложение, защитить от эвакуатора – другое, оплатить парковку, найти штраф и пр. Хочется просто в одно зайти и решить все вопросы.

М.Л. Когда вы все это планируете сделать?

К.З. В следующем году.

Б.М. То есть вы над этим работаете или обсуждаете пока такую возможность?

К.З. Оплата парковки вообще заработает через неделю, по «Автоюристу» мы сейчас все расписываем. Остальные услуги рассматриваются в качестве идеи, мы общаемся с другими сервисами. Есть много похожих сервисов, у которых что-то не работает.

Б.М. Большая у вас команда?

К.З. У меня 30 человек, но все работают на проектной основе.

Б.М. У тебя? То есть ты хотела сказать, в твоих десяти процентах (смеются)? А ты в «КрокоДай» генеральный директор, да?

М.Л. Кто эти 30 человек?

К.З. 4 разработчика, менеджер по социальным сетям. Один маркетолог, он же веб-аналитик и менеджер продукта. Дизайнер, три тестировщика, 4 человека, которые фотографии обрабатывают, 4 человека в call-центре, юрист еще.

Б.М. Совсем не маленькая команда у вас.

К.З. Но они не работают целый день в офисе, каждую неделю я всем ставлю задачи. У кого-то на этой неделе задач на 40 часов, а у кого-то на 4. Соответственно и оплата идет соразмерная.

Б.М. Правильно ли я посчитал, если у каждого зарплата 50 тысяч рублей, то полтора миллиона в месяц вы тратите только на ФОТ (фонд оплаты труда – прим.)?

К.З. Бывают совсем маленькие задачи, например, у менеджера по соцсетям. У нас группа только полезного контента, нет всяких смешных картинок, котиков и пр.

М.Л. То есть примерно миллион убытков в месяц они генерируют.

Б.М. Подожди, я сейчас считаю только ФОТ.

М.Л. У них всего полторы тысячи подписчиков со средней стоимостью подписки 500 рублей. Это ни о чем.

Б.М. Подожди, Ксюша, ты же сказала, что у вас есть прибыль?

К.З. Нет, я сказала, что мы зарабатываем. И сейчас стремимся к нулю.

Б.М. Миша, ты увидел математику? Я вижу миллион затрат, а деньги-то где? Где миллион дохода в месяц?

К.З. Его нет.

Б.М. То есть вы в убытках, но тренд получения доходов есть? А какой оборот в месяц?

К.З. Около 400 тысяч рублей.

Б.М. А когда вы уже придете к прибыли?

К.З. Для этого мне нужна определенная цифра активных подписчиков, а именно 100 тысяч установок и 25 тысяч активных пользователей, которые будут платить каждый месяц.

Б.М. А в вашем плане есть какая-то дата? Какого числа вы уже выйдете на прибыль?

К.З. Есть, во второй половине 2017 года. Я сейчас к этому иду. Тут просто эффект маленькой базы: мало скачивают, еще меньше пользуются и еще меньше платят. Чем больше будет людей знать и пользоваться, тем скорее мы выйдем в прибыль.

Б.М. А вы как-то продвигаетесь помимо соцсетей?

К.З. СМИ о нас достаточно активно пишут. У нас нет пиар-директора, который бы специально этим занимался, у нас нет платных публикаций, просто тема достаточно социальная, поэтому нас часто приглашают обсудить парковки, эвакуаторы и так далее.

М.Л. Скажи мне такую вещь: я слышал, что вы планируете запустить маркетинг и вы рассматриваете с партнером привлечение инвестиций в первую очередь для маркетинга.

К.З. Да.

М.Л. Это сознательное решение – привлечь дополнительный капитал, но размыть свои доли? Почему просто твой партнер не финансирует маркетинг?

К.З. Большие достаточно суммы.

М.Л. Как вы оцениваете свои потребности?

К.З. Мы общались с экспертами на этот счет, оценить сложно, потому что аналогичного сервиса нет. И никакой адекватной оценки со стороны фондов нет.

М.Л. А ваша оценка какова?

К.З. Сколько нужно – я знаю, во сколько можно себя оценить – не могу сказать.

М.Л. Почему?

К.З. Потому что это будет цифра, ни на чем не основанная.

М.Л. Я понял, ты – стартап.

К.З. Я поэтому сейчас и не общаюсь ни с кем, потому что не могу разложить по полочкам: мне нужно вот столько, за это я смогу выйти на вот такие показатели за это время.

М.Л. А спрос со стороны фондов есть? Они сами на вас выходят?

К.З. Да, и просто физические лица выходят. Но нам нужны именно smart money, которые могут нам действительно помочь. Потому что были и ребята, которые просто приходили с чемоданами денег – нате, возьмите.

М.Л. Надо было брать!

К.З. И что?

Б.М. И убежать в Англию, сделать там английский стартап по борьбе с эвакуаторами.

К.З. Но там же инспектор ходит, квиточки выписывает.

Б.М. Ксения, а почему у тебя крокодил в тюрьме на майке?

К.З. Мне понравилась майка. Это не наш, это из мультика, тут нет никакого посыла.

Б.М. Надо его выпустить на свободу (смеются).

М.Л. Ксения, ты всю жизнь работала в банке, на заводе: все время в коллективе. И сейчас ты уже два года работаешь в своем каком-то офисе…

К.З. Место в коворкинге снимаю, называется «Рабочая станция» в Нескучном саду – такая избушка в лесу, очень мне нравится.

М.Л. Сейчас ты работаешь одна. Не ощущаешь пустоты?

К.З. Нет, я все время на связи со всеми.

М.Л. Но одно дело быть на связи через всякие электронные гаджеты, и другое дело – живое общение. Вот мы сейчас общаемся с тобой и ощущаем всю боль этих автовладельцев. Ведь вживую можно разработчику на пальцах показать, как ты хочешь. Нет такой проблемы у тебя?

К.З. Нет. Для меня важно, чтобы все было записано, структурированно и регламентировано. Я могу рассказывать, показывать, размахивать руками, но, когда разработчик будет садиться кодить, ему нужно будет понимать, что конкретно надо сделать. Вот мой партнер – он очень идейный. Он может в три часа ночи позвонить и сказать: «Ксюха, я придумал, нам надо вот это, все меняем, сейчас будем делать». При этом он конечно же не будет писать регламент, а техническое задание тем более.

Б.М. А кто твой партнер?

К.З. Платон Милеев. Мы с ним работали вместе на одном из заводов, он закончил бизнес-школу в «Сколково».

Б.М. А откуда у него деньги?

К.З. Заработал.

Б.М. Где?

К.З. У него несколько бизнесов, он консультирует и налаживает продажи на большом предприятии, еще трейдингом занимается.

М.Л. Ты сейчас участвуешь в конференциях ФРИИ, этот фонд имеет долю в вашей компании?

К.З. Мы просто дружим с ФРИИ.

М.Л. Не планируете идти в акселератор?

К.З. Нет, я думаю, что мы познакомились с ФРИИ, когда нам уже поздно было идти в акселератор. Для этого надо выделить три месяца, сидеть все время там. Деньги, которые предлагаются, достаточно маленькие, они нас не спасут, а 7% при этом – достаточно большая доля в бизнесе. Мы сами наняли трекера ФРИИ, который работал с нами три месяца.

М.Л. Какую-то пользу получили от него?

К.З. Да. Это был Александр Бакеев. К тому моменту, когда мы с ним познакомились, у нас был достаточно зашоренный взгляд, и на многие вопросы мы не могли ответить. Например, где деньги взять, как продавать и так далее. Он просто задавал нам правильные вопросы и формировал курс. Плюс во ФРИИ я познакомилась со многими полезными людьми. ФРИИ – это хороший нетворкинг, из знакомства с ними можно извлечь пользу. Если не из самого акселератора, то хотя бы из сообщества, которое они формируют.

Б.М. Ты как-то осторожно даешь оценку.

К.З. Просто я считаю, что сам акселератор будет полезен тем ребятам, у кого кроме идеи больше ничего нет. Которые ничего не потратили, им еще и дали какую-то денежку, они поиграли, покомбинировали и вышли из игры в итоге.

М.Л. Да, но в твоем взаимодействии с фондом ты платишь деньги за трекера. На твоем примере получается, что фонд существует за счет стартапов?

К.З. Я не платила ФРИИ, я наняла трекера в частном порядке. Но можно и платно поучиться во ФРИИ без их участия в доле.

М.Л. Так, на чем мы остановились. На том, что ФРИИ зарабатывает на «КрокоДай».

К.З. Хороший был бы заголовок.

М.Л. Ну ты считаешь, это нормально?

К.З. Я сама видела, как ребята, у которых есть только идея проекта, сидят, работают там. Это полезно, но в самом-самом начале. Когда я с ними познакомилась, временного ресурса у меня уже не было.

М.Л. Но ты же понимаешь, что они раунд-seed тебе не дадут, ты убыточная. И они не хотят брать на себя риски. ФРИИ – это венчурный фонд.

К.З. Но я и не думаю про ФРИИ в таком разрезе. Там работают хорошие ребята, специалисты, много хороших экспертов. То есть такую пользу извлечь можно. Но ждать, что получится повторить счастливую историю Easy ten, не стоит. Надо трезво оценивать себя, свой проект и ФРИИ.

М.Л. В моем понимании фонд – это не банк. Банк кредитует на возвратной основе, фонд занимается более венчурными инвестициями. И твой случай – яркий пример. Перед стадией масштабирования ты еще в убытках. И только фонд может в тебя поверить. Ты не можешь кредитоваться.

Б.М. Ксения, скажи, а что случится, если вы к середине 2017 года не выйдите в плюс?

К.З. Все закроем и сдадим место в коворкинге.

Б.М. Почему ты улыбаешься? У тебя действительно есть какой-то дедлайн? Если не получается к этому моменту, то вы разбегаетесь?

К.З. Естественно, все считается, видны сильные стороны и слабые. Но если станет очевидно, что не выйти с этой идеей на рынок и не заработать миллион, то зачем продолжать генерировать убытки, это же очевидно.

Б.М. Я просто хочу понять, как долго вы можете экспериментировать? Насколько вам хватит денег?

К.З. Все зависит от показателей. Наберем к январю конкретное количество пользователей – хорошо, идем дальше. Не наберем – будем разбираться, почему? То есть это не значит, что я в июне сяду, наконец подсчитаю, сколько было потрачено денег и схвачусь за голову. Есть бюджет, есть срок, есть понимание, куда идти. Даже поступали уже предложения о покупке и интеграции в другой сторонний сервис. Может быть, этим и закончится.

Б.М. А что у вас за история со «Сбербанком»?

К.З. Было предложение от «Сбербанка» о сотрудничестве, им сейчас интересно осваивать новые market place. Они хотели внедрить нашу услугу в пакет услуг для обладателей премиальной карты. Мы обсуждали это, но потом вы нас вытеснили из планов (смеется).

Б.М. Кто вытеснил?

К.З. Вот Миша со своей «НДФЛкой» (сайт ndflka.ru – прим.).

Б.М. А где связь? «НДФЛка» мешает «КрокоДай» – вот заголовок!

К.З. Насколько я поняла, у «Сбербанка» ограниченный ресурс. Мы вели переговоры, но они сказали, что не могут ввести два проекта одновременно, «НДФЛка» была тогда на полном ходу уже. Но мы все равно остались хорошими друзьями.

Б.М. А что означает наколка на твоей кисти?

К.З. Мне нравился глаз всегда, потому что он в разных религиях присутствует. А телек – просто интересная рамка.

Б.М. Ты замечаешь, что у тебя все в рамках: и крокодила ты туда посадила, и глаз?

М.Л. Я, наверное, сейчас гадость скажу, но мне кажется, что Ксения не живет этим проектом, не горит. Мне прям так и хочется взять тебя, из этого проекта выдрать и кинуть в какой-то другой, где ты раскроешься.

К.З. Это очень обидно. И я категорически не согласна. Я живу этим проектом круглосуточно…

М.Л. Именно десятипроцентная доля не зажигает в глазах твоих огня.

К.З. Просто я такой спокойный человек.

Б.М. Да, я думаю, она просто защитилась своим спокойствием от двух кубаноидов, которые на нее напали.

К.З. Мне нравится то, чем я занимаюсь. За эти два года я действительно узнала колоссальное количество новой информации, новых инструментов.

М.Л. Это все хорошо, ты отличница. Знаешь, почему мужчины любят рыбу ловить, а женщины не любят? Мужчина так устроен, что он получает кайф от ловли рыбы, в него заложены гены охотника, он должен добывать. Даже согласившись на 10%, ты сама себя в рамки завела. Ты не рискуешь ничем сейчас, понимаешь. Ты ведь имеешь зарплату, да? Это не стартап, ты работаешь по найму. Завтра твой учредитель примет решение закрыть проект, ты скажешь – окей, и у тебя не будет никаких эмоций. Потому что ты ничем не рискуешь.

К.З. Это классно, что такой образ создается, потому что никто не хочет выглядеть чувствительным и ранимым, и я в том числе. Но эмоции будут, поверьте.

М.Л. У тебя нету боли.

Б.М. Давайте закругляться. Ксения, может ты хотела что-то еще донести до читателя? Потому что прочитают многие, в том числе твой партнер.

М.Л. Мне интересно, какой посыл ты даешь партнерам, клиентам и «Сбербанку»?

К.З. Своим клиентам я хотела бы сказать, что наш сервис – это классный инструмент, который позволяет друг другу помогать, не быть равнодушными. Видишь эвакуатор – сфоткай, помоги другому, и тебе это вернется. Такая простая мысль, но она работает. Мы ни в коем случае не поощряем автохамов и нарушителей, но и законопослушные автомобилисты часто попадают в неоднозначные ситуации. «Сбербанку» привет и партнеру привет.

Б.М. Ксения, как тебе ресторан, как еда?

К.З. Обычный ресторан, обычная еда. Ставлю один клубок просто потому, что честная кухня. Ничего сверхъестественного, ничего запоминающегося. Среднячок.

Б.М. Супер. Среднячок.

М.Л. Это мощно было.

Б.М. Это взгляд человека не из Краснодара, очень интересно. Михаил?

М.Л. Я заказал стейк, вырезку. Я специально отказался от обычного стейка, выбрал из нашего, кубанского мяса. Неплохой, но не высший, то есть у нас есть в городе заведения, которые готовят на порядок лучше, куда мы с Борисом ходим с удовольствием. Сюда я бы зашел, если бы мимо проходил, поэтому два клубка. Два клубка, с натяжкой.

Б.М. Я не ел здесь мясо, я завтракал. Мне понравилось, как официант внимательно принял заказ именно по завтраку. Это для Краснодара нетипично, что они выслушали, нашли возможность сделать мне эту кашу. Но…

М.Л. А что там за стол у тебя за спиной?

Б.М. Это стол для босса, за него не сажают гостей, и объясняют, что этот стол всегда забронирован для босса.

М.Л. Это разве нормально?

Б.М. Это дико. И это откидывает нашу столицу Юга России в Средневековье. Что касается еды, опять же, мясо я здесь не пробовал.

К.З. И слава богу.

Б.М. Моя эмоция – ноль клубков.