Борис Мальцев: Мы находимся в кафе «Нахлебник» на Рашпилевской, 106. С нами Евгений Жуков, генеральный директор и владелец «Авантрейд». Жень, нам интересно, почему ты выбрал это кафе?

Евгений Жуков: Банально – рядышком. Очень рядышком.

Б.М.: А был здесь?

Е.Ж.: Да, мы сюда периодически ходим, здесь хорошие качественные гамбургеры.

Б.М.: А обычно где ты обедаешь?

Е.Ж.: Обычно в офисе. Я могу брать с собой, могу что-то на сенном рынке купить.

Михаил Лапушинский: То есть ты фаст-фуда не чураешься?

Е.Ж.: Я кушаю то, что мне нравится. А на Сенном рынке можно покупать прекрасную еду. Еда на рынке – она все равно лучше, чем еда в супермаркете. Это абсолютно железно.

М.Л.: То есть шаурма – твой типичный рацион, не боишься шаурмы.

Е.Ж.: Нет, абсолютно. У нас тут, кстати, офигенная шаурма продается в одном месте, периодически ее кушаю.

Б.М.: У нас традиционный вопрос звучит как «кто ты такой?». Но поскольку ты известный городу человек, нет ни для кого секретов, кто ты такой. Но хотелось бы знать, как ты себя ощущаешь. Кто ты в 2016-м году?

Е.Ж.: Все тот же человек, который занимается продажами ластиков и подарков, но борющийся с проблемами российской экономики, сформированной с 2008 года.

Б.М.: То есть все-таки предприниматель?

Е.Ж.: Да, я предприниматель. А я никогда же никем кроме предпринимателя и не был. Это же известная история, что у меня опыт наемной работы – три месяца. Все остальное время я работал на себя, либо с партнерами.

Б.М.: Про Улюкаева слышал новость? Просто интересно обсудить.

Е.Ж.: Мне очень грустно.

Б.М.: Такое впечатление, что вся власть коррумпирована, причем на таких супервысоких позициях, что за 2017-й год мне, как предпринимателю, очень страшно.

Е.Ж.: Знаешь, когда кто-то радуется, что взяли чиновника, министра, взяли на взятке или не взяли на взятке – все-таки там же еще суд будет, надо суда дождаться. Но вообще плохо, когда людей по любым экономическим вопросам закрывают, арестовывают – это же не уголовщина. Ситуация с Улюкаевым смешная. Два миллиона долларов – понимаешь, для федерального министра это какие-то непонятные смешные деньги. И я не понимаю, почему Белых с 400 тысяч евро в СИЗО, а Улюкаев, если там было два миллиона, сидит под домашним арестом.

Б.М.: А как должно быть?

Е.Ж.: Как-то перед законом мы плюс-минус должны быть равны. Я вот даже с точки зрения математики рассуждаю – почему один взял взятку 400 тысяч евро и сидит в СИЗО, и он губернатор, в общем-то, а другой взял взятку два миллиона евро, он министр, и он сидит под домашним арестом. А в чем разница?

Б.М.: И все же, как ты думаешь, этот конфликт – это политическая борьба или тупо действительно коррупция, которая вдруг внезапно вскрылась? Или это просто такая коммерция.

Е.Ж.: Да я думаю, что здесь все вместе. Это же не говорит, хорошо или плохо я относился к Улюкаеву. Просто вообще смешно. Должность министр экономического развития в стране, в которой 3 года нет экономического развития в принципе. Какой министр экономического развития? Министр стагнации, министр падающего ВВП, министр использования резервного фонда – да.

М.Л.: А на эмоциональном уровне как тебе новость об Улюкаеве? Какая первая реакция?

Е.Ж.: Да я о***л (был крайне удивлен – Ред.). Для меня это шок.

М.Л.: А потом тебе не было мерзко, обидно за нашу власть?

Е.Ж.: Не было.

М.Л.: Ты также пошел есть бургеры в «Нахлебнике» и забыл про Улюкаева? И жизнь потекла, да?

Е.Ж.: Да нет, я же понимаю, что не Улюкаевым единым. Да, я живу в этом.

Б.М.: Да, то есть остается делать свое дело?

Е.Ж.: Ну да, потому что я же не работаю, например, во «Внешторгбанке». Я не могу позволить себе, чтобы моя компания отработала с убытками, а мне за это кто-то выплатил премию. Мне не выплатят премию. Я должен зарабатывать деньги, потому что у меня есть семья. Семью я должен обеспечивать.

М.Л.: О доходности бизнеса твоего. Прошлый год как ты закрыл? Какой у тебя был оборот, какая была прибыльность? За 15-й год?

Е.Ж.: Ну я не буду называть абсолютные цифры, с точки зрения прибыльности. Я могу сказать, что прошлый год мы закрыли с оборотом, именно по «Авантрейду» – мы не считаем группу, «Авантрейд» закончил 350 миллионов. В этом году цифра будет такая же, но эффективность выше.

М.Л.: Мы смотрели в СПАРКе данные по бизнесу, и в позапрошлом году там оборот был около 300 миллионов с копейками, а в прошлом году было уменьшение оборота, и бизнес даже ушел в минус. С чем связано такое сжатие бизнеса?

М.Л.: А почему так произошло?

Е.Ж.: Потому что в декабре 2014-го года случились многие события в России. И ВТБ потребовало, кредитуя нас до этого три года достаточно стабильно, перекредитовывая.

М.Л.: Это мне напоминает историю с Улюкаевым. Вот когда ты узнал о требовании ВТБ, какая твоя эмоциональная реакция была?

Е.Ж.: Нам сказали: ребят, вы не переживайте, вы будете отдавать, сейчас пройдет пара месяцев, мы вас перекредитуем. Мы сжали ягодицы и пошли. Когда мы поняли в апреле, что нас не перекредитуют, мы пошли в другой банк. И это мы работали.

М.Л.: Но у тебя ахтунг. Как так? Три года работаешь, зарабатываешь для банка кучу денег, у тебя куча клиентов.

Е.Ж.: Это ахтунг. К августу мы реально решили проблемы, нас откредитовал «Сбербанк», и мы стали исправлять ситуацию. Поэтому низкая выручка. То время, когда мы возвращали деньги, представь – по сути, мы выдергивали ежемесячный оборот из бизнеса. Понятно, что у нас были проблемы с поставками, с обслуживанием.

М.Л.: По персоналу тоже пришлось сжаться?

Е.Ж.: В июне 2015-го у нас работало в компании 111 человек. В июне 2016-го нас работало 69. И в июне 2015-го у нас выручка в месяц, я просто эти цифры хорошо помню, была около 19 миллионов, а в июне 2016-го наша выручка была около 28 миллионов. То есть каждый сотрудник был в два раза эффективнее, чем год назад.

М.Л.: То есть можно сейчас сказать, на самом деле, спасибо ВТБ, что он вас загнал в такой угол?

Е.Ж.: Ну, если с точки зрения «Спасибо, Боже, что деньгами» – наверное, да.

М.Л.: Сейчас, получается, восстановились. Команда активная, партнер более стабильный, бизнес не проседает, бизнес, можно сказать, что вернулся на два года назад. Интересно, в структуре выручки у тебя насколько доля госкомпаний?

М.Л.: Слушай, ну бюджет – это такая нефтяная игла. Ты сидишь и колешь себе дозу. Каждый месяц.

Е.Ж: Почему? Ты тендеры выигрываешь, проигрываешь.

М.Л.: Какая доля у тебя небюджета?

Е.Ж.: Сейчас уже процентов под 90 небюджетных денег.

М.Л.: То есть ты смог спокойно переориентироваться с бюджета на небюджет?

Е.Ж.: Неспокойно. Мы реально вкалывали и вкалывали. Это абсолютно не спокойно, это тяжело было. А в бюджете нет денег.

Б.М.: А небюджет – это «Тандер»? Какие-то крупные структуры? Поясню, почему я задаю этот вопрос. По моему ощущению, бизнесу тоже очень хреново сейчас.

Е.Ж.: Очень хреново. На туалетной бумаге экономят все. Что мы там продаем? Ручки, туалетную бумагу, сувениры, календарики. Понятно, что это первое, что попадает под сокращение. У нас ни один клиент, который был с нами в 2014-2015 году, не увеличил бюджеты в 16-м году. Практически все клиенты сократили свои бюджеты, коммерческие клиенты – от 20 до 40%.

М.Л.: Если ты вернул выручку, значит, ты новых клиентов взял? За счет чего? Умерли конкуренты?

Е.Ж.: У них проблемы тоже. Проблемы у всех по рынку – если в больнице температура, то она температура.

М.Л.: Как вообще твой бизнес выживает? Насколько я понимаю, тот, у кого большой склад, тот и фаворит? Потому что большая номенклатура.

Е.Ж.: У нас большой склад, 14 машин по доставке. Мы осуществляем доставку раз в неделю в любую точку Южного федерального округа.

М.Л.: Насколько ты уверенно смотришь в будущее?

М.Л.: Если «Сбербанк» завалится, то это будет война.

Е.Ж.: Это был не «Сбербанк», но из этого порядка.

М.Л.: И все равно, я видел, ты судился, например, с «МРСК Северного Кавказа».

Е.Ж.: Я не судился с «МРСК Северного Кавказа». Я судился с «Ростелекомом».

М.Л.: Отдают они долги все-таки?

М.Л.: Под какую ставку тебя сейчас кредитует Сбербанк?

Е.Ж.: Сейчас 16,5. Но мы ведем сейчас переговоры со Сбером, попросили их снизить ставку до 14. Посмотрим, чем закончится.

М.Л.: Я так полагаю, маржинальность бизнеса у тебя постепенно сжимается?

Е.Ж.: Это правило любого бизнеса, любой экономики – маржинальность всех бизнесов всегда будет снижаться и стремиться к ставке рефинансирования.

М.Л.: А кроме клиентов, которые не хотят тебе платить, либо требуют максимальную отсрочку, банки хотят максимально продать свои ресурсы, есть еще большие акулы – поставщики, дилеры, которые хотят забрать твою сетку, зайти на рынок края? Я так понимаю, ты основной игрок на юге?

Е.Ж.: В Краснодаре, наверное, да. Мы и «Комус». Конкуренция есть, конечно.

М.Л.: Федеральные сетки тебя душат?

Е.Ж.: Что значит, душат? Нет, не душат. Знаешь, кто у меня вообще самый большой поставщик клиентов? Логично предположить, что мой самый большой конкурент. Откуда я беру клиентов? От конкурентов.

М.Л.: Они мигрируют, да? Некачественное обслуживание?

Е.Ж.: Причины могут быть разные: некачественное обслуживание, цены, невыполнение условий, не вовремя, поменялись лица, принимающие решения, проиграли торги или выиграли торги. Причин много.

М.Л.: Ты не устал от этого?

Е.Ж.: Ты знаешь, я даже сейчас нормально зарабатываю, что позволяет мне нормально в этой стране жить. Понятно, что лучше я буду зарабатывать, продавая ластики, карандаши, фломастеры и бумагу, чем я буду у кого-то что-то там отжимать и жить непонятными понятиями. Я уже не изменюсь.

Б.М.: Но столько нестабильности. Ты, как предприниматель, видишь, что твой бизнес в один день может грохнуться. Видишь, что происходит во власти, мы в начале разговора обсудили. Ты не думал продать бизнес, остановиться, здесь снизить риски?

Е.Ж.: Мы риски постарались в какой-то степени снизить – у нас есть производственный бизнес отдельный. Это не «Авантрейд», это «Третья планета» – это отдельная история. У нас есть недвижимость – это всегда можно сдать в аренду. Всяко может быть. Поэтому выходить из чемпионата России по капитализму пока не хочу, еще поучаствую.

Б.М.: Все-таки есть слово «пока».

Е.Ж.: Я не продам сейчас бизнес за те деньги, за которые я бы мог, например, спокойно купить 20 домов на Кипре и сдавать их в аренду в течение года. Если продавать, надо было продавать, когда мне давали в 2007 году за бизнес серьезные деньги.

М.Л.: А почему ты не продал?

Е.Ж.: Молодой был, амбициозный, глупый.

Б.М.: А сейчас бы ты продал?

Е.Ж.: За те бабки, которые давали, конечно.

М.Л.: Но то есть ты думаешь, что года через 3-4, когда все разожмется, федеральные сетки будут давить

М.Л.: А федеральные сети не делают так? До кабинета «Тандера» не доходят?

Е.Ж.: Кто-то пытался доходить, у кого-то не получилось – у всех по-разному. Но опять же – мы были поставщиками «Тандера» три года назад, потом два года не были. В этом году мы опять выиграли тендер. Вот сейчас выиграли «Мегафон-Северный Кавказ» – и опять поставщики «Мегафона», а год не были.

М.Л.: То есть вы не будете падать в марже до каких-то недопустимых значений ради контракта?

Е.Ж: Нет. У нас четко установленные параметры бизнеса, в которых мы проходим, и если мы понимаем, что мы не можем продать пачку бумаги данному клиенту с его условиями оплаты, отгрузки, таргетирования, тарификации – мы не будем продавать. Мы просто откажемся.

М.Л.: Меня еще сильно интересует, какие ты видишь тренды в будущем, корпорации большие, мелкий и средний бизнес, будут больше заказывать какие-то брендированные вещи?

Е.Ж.: Они будут заказывать только брендированные вещи.

М.Л.: Только брендированные вещи? И ты уже создаешь инфраструктуру, чтобы реализовать это?

Е.Ж.: У нас 27 станков сейчас.

М.Л.: Сейчас в твоей структуре продаж сколько брендированных вещей?

Е.Ж.: В объеме продаж «Авантрейда» подарки занимают 20% сегодня. Кто не любит получать подарки? Все любят получать подарки. Вот я к вам пришел с подарками «Авантрейд» – прикольные подарки, классные, да? Классно, если подарки работают. Не сами будете пользоваться этим – детям подарите, племянникам, еще кому-то. Рынок подарков будет – корпоративных подарков, промо-продуктов. Люди все равно будут развиваться. Вне зависимости от того, как бы хреново не чувствовала себя экономика, есть же растущие отрасли. У нас очень много клиентов из АПК – ребята, которые продают семена, гибриды. Вот у них с бюджетами все хорошо – это новые клиенты, которые к нам пришли.

М.Л.: Ты сейчас работаешь 24 часа. Почему? Много заказов?

.

Б.М.: Мне кажется, и сейчас не очень понятно.

Е.Ж.: Но сейчас у нас есть работа, у нас есть заключенные контракты на 17-й год, их больше, чем нам 16-й. Мы-то, на самом деле, в 17-й год смотрим с оптимизмом

М.Л.: Какие твои мысли в плане расширения бизнеса? Ты в другие регионы пойдешь?

Е.Ж.: Сейчас уже не пойду.

М.Л.: Ты же остановишься на этом уровне, это будет деградация твоя, как бизнесмена.

Е.Ж.: Почему, мы в этом году перешагнули вот эту свою внутреннюю историю и стали возить товары в Москву конечному потребителю, стали играть в московские тендеры и у нас стало получаться выигрывать. При том что в Москве, условно говоря, тендер на поставку сувенирной продукции на 200-300 тысяч рублей – это западло. А нам не западло. А какая разница – ну сдал транспортной компании, она отвезла от двери до двери. А по качеству мы точно не уступаем.

Б.М.: А интернет-магазин вы делали, как там ситуация?

Е.Ж.: Он работает, но больше как онлайн-витрина.

Б.М.: Не думал эту часть развивать? Или сейчас нет возможности?

Е.Ж.: Мы развиваем сувенирную часть. По сувенирной части дали людям возможность просматривать и выбирать из всего ассортимента подарков, который вообще дистрибьюируется в Россию. То есть мы губкой качаем всех вендеров, всю информацию, у нас есть статусы на сайте – по срокам поставки, по цветам, по наличию, по местонахождению. Мы, по сути, создали сайт-губку, которая выкачивает информацию по всему рынку и показывает клиенту, что в принципе можно выбрать. И это реально работает.

Б.М.: А для B2C не интересная тебе тема? То есть магазин сделать для города, например.

Е.Ж.: Нет, у нас нет этой культуры потребления. Помнишь, забавные листочки, которые мы делали с Пушкиным, когда мы научились на кленовых листочках печатать? Знаешь, сколько листочков было заказано в коммерческие деньги?

Е.Ж.: Один. Слава Дрига заказал листочек с Высоцким. Мы с него взяли каких-то условных денег, я еще Славе и рамку подарил по этому поводу. Потому что нет вот этой культуры у нас. У нас люди очень плохо дарят подарки.

М.Л.: Слушай, ну когда подарки дарит корпоративная структура, не физлицо, это похоже на отмывание денег. Ну, не отмывание, это такие излишние затраты, непроизводственные. Так ли нужно корпорациям делать эти подарки? Не думаешь, что это перегибы и издержки нашего госкапитализма?

Б.М.: Советского общества.

Е.Ж.: У нас рынок пропорционально в разы меньше, чем в Европе. Прям сильно-сильно пропорционально меньше, чем в штатах. Там это есть культура, там это есть стандарт. Я именно говорю о корпоративном секторе. Я уже не игрок розничного рынка, я играю в рынке B2B. Мои клиенты – это корпоративные компании, юридические лица. И там дарят подарки, и я дарю свои подарки. Дарить подарки – это хорошо, а если подарки нужные – вообще замечательно.

Б.М.: Слушай, Жень. А у тебя только «Авантрейд»? Все твои активы там? Или ты, например, на бирже играешь?

Е.Ж.: Нет, я не играю на бирже. Я инвестирую в производство и продажи.

Б.М.: Это просто моя боль – я не умею управлять деньгами, которые я могу забрать из бизнеса. Ты что с ними делаешь? Получаешь прибыль, а что дальше?

Е.Ж.: Сейчас мы инвестируем в производство, покупаем станки.

Б.М.: А личные деньги? Не инвестируешь дальше, в жилье за рубежом?

Е.Ж.: Нет, не инвестирую.

Б.М.: Например, Миша вкладывает деньги в инвестиционный счет. И сидит ночами с красными глазами и разбирается в этом.

Е.Ж.: Я не сижу. Давай так – у меня есть личные сбережения, это как бы отдельная история, как я себе буду обеспечивать пенсию.

Б.М.: Я именно к этому и веду.

Е.Ж.: Позвоните в «Юникредит Банк», они ответят на все ваши вопросы. У них есть прекрасные пенсионные программы.

М.Л.: А если они завтра разорятся?

Б.М.: Жень, поэтому у меня и вопрос. Мы с тобой говорили, что твое производство может накрыться медным тазом в 2017-м году, к примеру.

Е.Ж: Почему?

Б.М.: Потому что та цепочка, которая существует, рухнет.

Е.Ж.: В этой цепочке ничего не произойдет, потому что в этой цепочке есть собственная недвижимость, на этой собственной недвижимости стоит станок, это все обслуживает «Сбербанк».

М.Л.: Нет, очень легко бы оно накрылось, буквально в один момент. Так как ты владеешь недвижимостью, например, ты бы заложил эту недвижимость в банк, взял бы валютный кредит

Е.Ж.: Ну я же не заложил.

М.Л.: Это очень просто можно было заложить.

Е.Ж.: Нет, нельзя было. Потому что я пережил 98-й год.

М.Л.: Ты брал валютные кредиты?

Е.Ж.: Я был должен за товар в условных единицах. И в августе 98-го года мой баланс был ноль. Я не был никому должен, я все вернул по курсу. Я сентябрь просидел на рыбалке, в 98-м году, и в октябре мы снова стали заниматься канцелярскими товарами. Мы приехали в Москву, у нас не было денег, но нам давали товар, потому что мы со всеми корректно рассчитались. В ноябре 98-го я себе «девятку» купил. Новую «девятку», за 2300 баксов. Это было круто.

Б.М.: Будет не круто, если ты купишь «девятку» в 2017-м году. (смеются)

Б.М.: Итак, Жень, мы находимся в ресторане, как он называется?

Е.Ж.: Это «Нахлебник», это не ресторан, ресторан рядом.

Б.М.: Бургерная. Ты нас привел в бургерную, накормил хлебом.

Е.Ж.: С мясом.

Б.М.: С мясом, да. Как тебе еда, обслуживание?

Е.Ж.: Мне нравится здесь, у меня нет вопросов к обслуживанию – мальчик хорошо обслуживал, и мне нравится гамбургер. Не было бы облепихового сока, я бы пил кока-колу и тоже был бы доволен.

Б.М.: А как без борща обед?

Е.Ж.: Ну я же в бургерной не буду кушать борщ. Борщ я буду кушать у мамы.

Б.М.: А борщ любишь вообще?

Е.Ж.: У мамы, конечно.

Б.М.: А в ресторане заказываешь борщ?

Е.Ж.: В ресторане нет борща, борщ есть у мамы.

М.Л.: Мне это кафе напомнило кафе «На дне», куда приходят бомжи, за 50 рублей, и мы сидим тут на веранде. Я подумал, Женя пригласил нас в кафе «На дне», вообще ахтунг. Но, на удивление, все очень вкусно было. Горячая булка, горячее мясо, картошка. Я очень люблю фастфуды. Мне нравится с точки зрения бизнеса – вот здесь пять баллов. Но по клубкам, конечно, два. Я бы дал три клубка, если бы здесь было тепло. Это была бы вообще идеальная ситуация.

Б.М.: Слушай, у тебя я больше не буду спрашивать мнения. Тебе постоянно все нравится. Жень, а по клубкам? У нас трехклубковая система оценки, можешь оценить?

Е.Ж.: Мы могли бы сидеть внутри, там тепло – мы же сами сели на веранде. Я оцениваю так – есть места, где бы я кушал, это три клубка, есть места, где я не кушаю, я их не оцениваю никак. Здесь я кушаю. Поэтому для меня – три клубка, мне комфортно, удобно и вкусно.

М.Л.: Борис, ну а ты не офигел от холода?

Б.М.: Нет, я не офигел от холода – мы в теплой одежде сидели. Здесь неплохой интерьер, мне кажется, все соответствует идее – бургерная, хорошее обслуживание, вот эти подносы жестяные прикольные, очень красиво выглядят сами бутерброды. Но я не люблю бутерброды и не воспринимаю безальтернативную еду, хотя у них есть вегетарианские бутерброды. Что касается идеи – три клубка, что касается еды – она мне просто не нравится. Поэтому я ставлю максимальный балл за идею и исполнение идеи – три клубка. Но обедать я сюда, конечно, не приду.

М.Л.: Подожди, если ты обедать сюда не придешь, ты не можешь ставить три клубка.

Б.М.: Тогда я соглашусь с тобой – два клубка. Это не место для принятия пищи – для меня, я имею в виду. Хлеб с мясом – это очень вредно.